Блицкриг генерала Румянцева

Русско-турецкие войны долгое время шли с переменным успехом. Переломный момент наступил в битве при Кагуле, когда армия Румянцева с минимальными потерями разбила многократно превосходящие силы противника.

Предыдущая война 1735-1739 годов завершилась вымученной и бессмысленной победой России, получившей крепость Азов, но оставшейся отрезанной от Черного моря и не имевшей возможности обзавестись на юге военным флотом.

Новая схватка с Османской империей была неизбежна, и начали ее турки, решившие использовать момент, когда Россия, по их мнению, увязла в борьбе с польскими конфедератами.

Сражаться с османами предстояло Первой и Второй армиям генерал-аншефов Александра Голицына и Петра Румянцева, которые, как водится, не ладили друг с другом.

Решающая роль отводилась Первой армии, направившейся в 1769 году к крепости Хотин, отделявшей контролируемую турками Молдавию от польских владений. Действовал Голицын нерешительно и был заменен Румянцевым, но перед снятием с должности успел нанести врагу крупное поражение, так что в Петербург вернулся триумфатором. Румянцев, в свою очередь, захватил главный город Молдавии Яссы и выдвинул на юг корпус Штоффельна, овладевший валашской столицей Бухарестом. Принявший Вторую армию Петр Панин должен был заняться расположенной на Днестре крепостью Бендеры.

На зиму боевые действия прекратились, а с наступлением весны русским пришлось решать традиционную и, в сущности, не решаемую проблему со снабжением.

Сражаясь на малонаселенной территории, противники таскали с собой огромные обозы, по мере опустошения которых приходилось делать долгие остановки, рассылая в разные стороны отряды фуражиров.

Крымскому хану Каплан Гирею было проще. Его конница числом около 70 тысяч смогла блокировать выдвинувшийся вперед корпус Николая Репнина, который оказался в критическом положении.

Румянцев двинулся на помощь подчиненному и 17 июня 1770 года с вдвое меньшими силами разбил неприятеля. Конная орда ничего не могла поделать с подкрепленными артиллерией шеренгами пехоты и откатилась, оставив до четырех сотен трупов. Потери русских составили всего 46 человек убитыми и раненными.

Именно при Рябой Могиле Румянцев опробовал новые тактические приемы. Если в предыдущую войну армия выстраивалась в огромное каре и огораживалась от врага рогатками, то теперь оборона стала более активной. Армия разбивалась на несколько дивизионных каре, способных не просто стоять в чистом поле, но и вести наступление. Отказ от рогаток компенсировался более активной ролью артиллерии и перекрывавшей проходы между каре конницей. Орудия размещались на флангах каре, но часть пушек концентрировалась в крупные батареи, выдвигавшиеся на кризисные участки.

Между тем великий визирь Халил-паша собирал турецкие силы в районе Исакчи, но, узнав о Рябой Могиле, выслал на помощь татарам 15-тысячный корпус.

Каплан Гирей занял оборону на левом берегу впадавшей в Прут реки Ларга. Румянцев, разумеется, снова решил атаковать, заявив: «Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоявшего в виду нас, не наступая на него».

Далее повторилось то же, что при Рябой Могиле, только в больших масштабах. Русские каре медленно, но уверенно, как каток, смяли турецкую оборону и, словно от мух, отмахнулись от налетавших татарских всадников.

Убитыми и раненными войска Румянцева потеряли 90 человек. Урон турок - около 1 тысячи убитых, 2 тысячи пленных и 33 орудия.

В этот же день, 7 июля, русская эскадра разбила османский флот при Чесме. Победители в этих сражениях Румянцев и Орлов были награждены высшей I-й степенью только что учрежденного ордена Святого Георгия.

Великому визирю оставалось только скорбеть и попытаться показать мастер-класс своим подчиненным. Имея не менее 50 тысяч хорошо подготовленной пехоты и, как минимум, вдвое большее количество легкой конницы, он выступил навстречу Румянцеву.

Положение русских было сложным. С тыла им угрожала татарская конница, для защиты от которой пришлось выделить около 8 тысяч человек. Еще около 2 тысяч занимались проводкой к главной армии обозов с продовольствием.

Более осторожный полководец отступил бы к складам у Фальчи и сосредоточил силы в кулак. Но Румянцев продолжал наступать, будучи уверен в своих войсках. И эта уверенность оказалась оправданной.

Решающее сражение разыгралось в долине, ограниченной с запада рекой Кагулом, а с востока - широкой лощиной. На севере находился Троянов вал - возведенная в античности по распоряжению императора Трояна насыпь, призванная защищать северные рубежи Римской империи. Долина шириной 8 километров постепенно сужалась к югу, образовывая своего рода «мешок» с горловиной в 1,5 километра. В этой долине турки и расположили свой лагерь.

Великий визирь укрепил позицию пятью рвами и четырьмя линиями окопов, за которыми находились прикрытые земляными валами передовой ретраншемент и ретраншемент главного лагеря. Кроме того, по линии русского наступления с севера на юг через долину тянулись четыре хребта с пересекавшими их лощинами.

В 1 час ночи 21 июля Первая армия начала перебираться через Троянов вал и, сосредоточившись в долине, выстроилась с востока на запад в четыре дивизионных каре под командованием Репнина (до 5 тысяч при 26 орудиях), Брюса (3 тысячи и 26 орудий), Олица (7,5 тысячи при 45 орудиях) и Племянникова (4,5 тысячи и 26 орудий). Каждое каре представляло собой прямоугольник, где «боковые фасы половину фрунтового фаса имели». Дивизиям Репнина и Брюса предстояло атаковать левый фланг неприятеля, причем части Репнина подпирались регулярной кавалерией Григория Потемкина. Однако главный удар наносился по правому флангу, а потому сам Румянцев со своим штабом расположился в центре в каре Олица. Находившаяся правее него дивизия Племянникова подпиралась еще одним каре под командованием генерала Баура, состоявшем, по сути, всего из одного усиленного полка гренадеров. Кроме того, в резерве имелась тяжелая кавалерия под командованием Ивана Салтыкова.

Здесь надо учитывать, что основной тактической единицей в русской армии был полк, а дивизии представляли собой временные соединения, весьма различавшиеся по своей численности и боеспособности. Выстроившись в каре и перейдя в наступление, они не всегда могли прочно держать строй, который разваливался при пересечении лощин и возвышенностей. В этот момент русская армия была особо уязвима для контратак неприятеля, однако Румянцев подстраховал себя, заполнив промежутки между каре легкой конницей (казаками) и егерскими отрядами, которые могли «затыкать» самые опасные участки. Кроме того, русский военачальник успешно маневрировал артиллерией, быстро сосредотачивая ее на самых проблемных участках. Разбить турок он планировал до того, как на его тылы обрушится татарская конница, и, надо сказать, что медлительность Каплан Гирея очень ему в этом поспособствовала.

Сыграла свою роль и нерешительность турок, засевших за своими укреплениями в три эшелона и убежденных, что никто их оттуда не выбьет. Возможно, если бы визирь тупо сидел в обороне, все кончилось бы для него не так уж и плохо, но он захотел большего...

Около 8 часов утра армия Румянцева приблизилась к османскому лагерю. Удар Брюса и Репнина получился ослабленным, поскольку по ходу наступления их постоянно атаковала турецкая конница, а рельеф местности мешал удерживать строй в шеренгах. Отдельные кавалерийские отряды османов, произведя обход, добрались до Троянова вала и, забравшись на него, принялись обстреливать тыла каре Олица. Впрочем, ущерб от их огня был ничтожным и никак не повлиял на ход дальнейших событий.

Между тем на правом фланге выдвинувшаяся вперед дивизия Племянникова была атакована засевшим в одной из лощин 10-тысячным янычарским корпусом. Вооруженные одними саблями турки прорвались внутрь каре и фактически развалили его на отдельные отряды. Наступил критический момент битвы.

Каре Олица резко увеличило темп наступления, а звериный рык Румянцева: «Ребята, стой, вы же русские!» быстро привел отступавших солдат в чувство. Еще больше поправила дело импровизированная батарея из двух десятков орудий под командованием Мелиссино, обрушившая на противника град ядер. Из резерва выдвинулась кавалерия Салтыкова, а действовавший на крайнем правом фланге отряд Баура, добравшись до первого рва, продольным ружейным огнем выбил из него янычарскою пехоту. Развивая успех, войска захватили сначала 25-пушечную батарею, а затем и передовой ретраншемент с 93 орудиями.

На левом фланге каре Брюса в полную силу навалилось на турок, а каре Репнина совершило глубокий обход и появилось в тылу неприятеля. Фактически главный турецкий лагерь оказался охвачен с трех сторон. Засевшие в окопах и рвах янычары, словно метлой, выкашивались русской картечью.

И османы не выдержали. Войска устремились из лагеря на юг по единственной, еще не перекрытой дороге. Турецкие источники сообщают, что визирь напрасно увещевал беглецов, слыша в ответ, что русские поражают их огнем и молнией. Командующий авангардом Мустафа-паша приказал отрезать беглецам носы и уши, что, впрочем, не дало особого эффекта. Огромное турецкое войско превратилось в обезумевшую толпу, утратившую способность к сопротивлению.

Интересно, что с юга подходил крупный отряд курдов, но известные своей храбростью горцы не стали вступать в бой с русскими и занялись грабежом отступающих турок, чем еще больше усилили общую панику.

Русская пехота между тем ворвалась в главный лагерь, едва не захватив в плен великого визиря. Впрочем, охочие до трофеев казаки успели разграбить казну Халил-паши, оставив Румянцеву только пустые сундуки и шкатулки.

Командующему пришлось утешаться другими трофеями, список которых выглядел очень внушительно - почти вся вражеская артиллерия, более полусотни значков, бунчуков и стягов.

Проведшая более двенадцати часов на ногах пехота осталась в лагере и преследованием занялась конница. Татары Каплан Гирея умчались к Аккерману, не доставив Румянцеву ни малейшего беспокойства.

На следующий день корпус Репнина двинулся к Измаилу и овладел крепостью (26 июля), уложив еще около 5 тысяч турок и захватив около 2 тысяч пленных и 65 пушек.

Опозоренный Халил-паша явился в Стамбул и, будучи приговорен к ссылке, благословлял судьбу, поскольку ожидал, что султан пришлет ему шелковый шнурок с приказом удавиться.

Победу при Кагуле обеспечили два основных фактора. Во-первых, отличная выучка русских войск, позволившая использовать тактику дивизионных пехотных каре, подкрепленных отрядами егерей и кавалерией. Во-вторых - блестящие действия артиллерии, настолько потрясшей турок, что один из пленных пашей просил показать ему пушки, «которые стреляют без участия прислуги». Румянцев в рапорте императрице не стал скромничать, уподобив свою победу делам древних римлян, «коим Ваше Величество мне велели подражать». Кроме того, он заверил государыню, что и в дальнейшем не намерен спрашивать, насколько силен неприятель, а будет бить его в любом месте и при любых обстоятельствах.

Ответный рескрипт Екатерины тоже звучал красноречиво: «Одно ваше слово "Стой!" проложило путь новой славе, ибо по сие время едва ли слыхано было, чтоб в каком-либо народе, теми же людьми и на том же месте вновь формировался разорванный однажды каре в виду неприятеля, и чтоб еще в тот же час, идучи вперед, имел он участие в победе».

Румянцев был произведен в высшее воинское звание генерал-фельдмаршала, а все участники битвы награждены медалью «За победу при Кагуле». Из Берлина прислал поздравление король Фридрих Великий, некогда предупреждавший своих военачальников: «Бойтесь собаки Румянцева. Все прочие русские генералы не опасны».

Здесь Старый Фриц ошибался. Последующие войны с Турцией позволили воспитать плеяду блистательных полководцев. И во всех последующих войнах, когда Россия и Турция сходились один на один, победа оставалась за русскими.

Дмитрий МИТЮРИН