Загадочный старец Фёдор Кузьмич

19 июня 1921 года в Петрограде произошло событие, способное ошеломить и озадачить не только специалистов-историков. Что за событие — о том и пойдёт речь, а сейчас скажем лишь: касалось оно судьбы российского императора Александра I. Напомним, что император этот правил Россией в эпоху, непосредственно предшествовавшую восстанию декабристов. Тогда они, конечно, декабристами не назывались (ведь восстание ещё не разразилось), а были участниками тайных обществ… Впрочем, начнём по порядку.

Осенью 1817 года в Москве Иван Якушкин изложил сообщникам по тайному союзу свой шокирующий замысел. Он намеревался взять два пистолета, отправиться к Успенскому собору, где будет находиться царь Александр I, и произвести два выстрела — первый в императора, второй в себя.

Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал…
писал А.С. Пушкин в десятой главе «Евгения Онегина». Как видим, великий поэт тут неточен — не кинжал и не молча, но суть от этого не меняется. Члены «Союза спасения» с трудом отговорили Ивана Якушкина от его безумной затеи, но сделали это отнюдь не из гуманистических побуждений. Просто они считали, что пока не готовы взять власть.

Сохранилось важное свидетельство будущего царя, а в то время великого князя Николая Павловича. Цитируем его: «По некоторым доводам я должен полагать, что государю (Александру) ещё в 1818 году после богоявления (в январе) сделались известными замыслы и вызов Якушкина на цареубийство. С той поры весьма заметна была в государе крупная перемена в расположении духа, и никогда я его не видал столь мрачным, как тогда…».

Некоторые нынешние исследователи считают, что сведения достигли престола не в январе, а раньше, и доносчиком был член тайного общества Николай Комаров. Очевидно, реальная угроза убийства (вкупе с другими чертами ситуации) повлияла на Александра. За столом он вскоре заговорил о своём грядущем отречении, а позже заявил младшему брату Николаю, что трон должен перейти к нему, а не к старшему брату и законному наследнику Константину.

Естественно, возникает вопрос: почему Александр, зная о заговоре или по меньшей мере об отдельных его признаках, не принял никаких мер? Ведь никто из будущих декабристов преследованиям не подвёргся (если не считать весьма неожиданного, но кратковременного ареста Александра Муравьёва в 1818 году). Что до Якушкина, то, судя по всему, он даже не был объявлен в секретный розыск. Это ещё можно объяснить неопределенностью сведений, но вот дальнейшие события такой мотивировке уже не поддаются. Три года спустя, в 1821 году, Александр получил подробный донос от провокатора, члена «коренной управы» (руководящей структуры) тайного общества Михаила Грибовского. В доносе перечислялись главные деятели «Союза благоденствия», указывались их намерения и цели. На рукописи этого доноса Николай I (будучи уже царём) начертал по-французски: «Было вручено Императору Александру за четыре года до событий 14 декабря 1825 года». И что же? Снова ничего, никакой реакции не последовало. Ещё за четыре года до восстания заговорщики оказались известны, можно было пресечь бунт в зародыше, но Александр почему-то не сделал этого. Почему?

Частичный ответ, может быть, кроется в загадочной фразе, вскользь брошенной Александром одному из высших сановников, Иллариону Васильевичу Васильчикову: «Не мне их карать».

Фраза эта исторически достоверна, но что император имел в виду — так и осталось неясным. Возможно, он испытывал угрызения совести из-за той незавидной роли, которую сам сыграл в заговоре против своего отца Павла I в 1801 году? Ведь и он, подобно будущим декабристам, мотивировал тогда свою деятельность «радением во благо России».

Между тем события принимали угрожающие масштабы. Сравнительно мирные организации сменились Северным и Южным тайными обществами, целью которых являлся военный переворот. Сведения продолжали поступать. Согласно Пушкину, «о заговоре в России знали все, кроме разве что тайной полиции — наш царь дремал…» В узком кругу семьи и приближённых Александр снова и снова повторял слова о грядущей «отставке» — отречении, желании уехать куда-нибудь и жить частной жизнью. Продолжением этого сложного психологического кризиса императора стало окончательное оформление завещания, где речь шла главным образом о престолонаследии. Готовилось оно в глубочайшем секрете даже от многих царедворцев. Историки до сих пор спорят о причинах такой скрытности. Наиболее вероятными кажутся опасения Александра о «брожении умов», которое могло бы спровоцировать беспорядки. Но, как мы знаем, именно вопрос «Николай или Константин?» стал одним из детонаторов общественного взрыва.

Император отбыл в Таганрог. Здесь осенью 1825 года его не оставляли дурные предчувствия. Он получил тревожные известия, он опасался, что час цареубийства и восстания близок, он ожидал подосланных убийц. Может быть, ему мерещилась тень Павла… И вот согласно официальной версии — внезапная болезнь и смерть Александра 19 ноября 1825 года. А меньше чем через месяц декабристы вышли на Сенатскую площадь.

Вот теперь пришло время вернуться к событиям, произошедшим в Петрограде почти 100 лет спустя, с которых мы и начали эту статью. По воспоминаниям историка, писателя, искусствоведа, автора известной книги «На чужбине» Льва Дмитриевича Любимова, опубликованным в парижской газете «Кандид» от 12 июля 1939 года, «19 июня 1921 года в Петрограде, в Петропавловском соборе, было произведено вскрытие царских склепов. В них были обнаружены более или менее сохранившиеся тела, и лишь саркофаг Александра I оказался… совершенно пустым, в нём не было ничего, кроме пыли». При этом Любимов ссылается на наркома просвещения А.В. Луначарского и одного из руководителей Наркомпроса М.Н. Покровского, а также на ряд авторитетных учёных, присутствовавших при этом вскрытии (список свидетелей длинный и впечатляющий).

Но тогда появляются закономерные выводы. Если гробница Александра оказалась пустой в 1921 году, отсюда с решающей долей вероятности следует, что она было пуста и до 1917 года. Ибо немыслимо предположить, чтобы царская фамилия позволила потревожить тело одного из предков. Следовательно, либо в гробу почти в течение века не было вообще никакого тела, либо там был погребён другой человек, чьи останки впоследствии изъяли. А значит, Александра никогда не хоронили в Петропавловском соборе, и вовсе не умирал он в Таганроге в 1825 году, а исчез, скрылся? Куда?

Существует версия, согласно которой Александр скрылся в Сибири и прожил там ещё 40 лет под именем «старца Фёдора Кузьмича». Так что же за старец такой? Лицо это реальное, а вот мог ли он в самом деле быть Александром — попробуем разобраться.

Обстоятельства смерти (или мнимой смерти?) Александра загадочны. Да, якобы он скоропостижно скончался от неведомой болезни. Но тогда же в Таганроге умер фельдъегерь Иван Масков, внешне довольно похожий на императора. Тело в Санкт-Петербург привезли в закрытом гробу, в нём же и хоронили. Открыли только раз, причём присутствовавшие на церемонии люди отмечали, что лицо Александра изменилось. Конечно, трудно предположить, что человек после смерти совсем уж не изменится, и все же достаточно странны подробности этих торопливых похорон.

А вскоре тот самый «старец Фёдор Кузьмич» появился среди крестьян-переселенцев в Сибири. Своё прошлое он не афишировал, но его несомненная образованность, блестящее владение иностранными языками, осведомлённость в подробностях жизни столичного высшего света — всё говорило о том, что человек это далеко не простой. Более того, отметили и его удивительное сходство с императором Александром. Конечно, замечено это было не крестьянами. Старца, о котором шли многочисленные и противоречивые слухи, навещали разные люди. А после смерти Фёдора Кузьмича были обнаружены его зашифрованные бумаги. В приложенном письме говорилось, что они раскроют его тайну. Поклонником этой версии был Лев Толстой, писавший повесть «Посмертные записки старца Фёдора Кузьмича», оставшуюся неоконченной.

Так что же всё-таки — Александр или не Александр? Увы, шифр бумаг не разгадан до сих пор. Загадочные письмена «старца Фёдора Кузьмича» надёжно хранят его секрет.

Андрей БЫСТРОВ